Финансовые кризисы как движущая сила популизма

Серьёзные спады экономики — это повторяющиеся явления в истории как стран с формирующимся рынком, так и стран с развитой экономикой. Много уже было написано о роли, которую сыграли начало глобализации и автоматизации, вызывающие сокращение рабочих мест (в основном в низкоквалифицированных секторах), что приводило к разочарованию у избирателей в либеральных демократиях, постепенно изменяя спрос на другую политику.

На самом деле финансовые кризисы отличаются от проблем глобализации и автоматизации, которые являются постепенными и, возможно, необратимыми тенденциями. Кризисные финансовые ситуации являются острыми событиями делового цикла — это внезапные сбои, которые вызывают ещё более внезапные политические последствия, оказывающиеся более всеобъемлющими. Но самое главное, что они порождают резкие спады, которые исчезают в среднесрочной перспективе, но могут иметь политические последствия, которые переживут саму кризисную ситуацию.

Хотя глобализация и автоматизация создают в среде людей проигравших, несомненно, есть и выигрывающие от этих явлений. Более того, глобальная торговля означает не только уничтожение рабочих мест и снижение заработной платы для рабочих тех фирм, которые всегда страдают от иностранной конкуренции, но и снижение цен на конечные товары, входящие в потребительский набор конечных покупателей (и промежуточные ресурсы фирм).

Но такое развитие ситуации не относится к финансовым кризисам. Рецессии, вызванные финансовым штормом, в значительной степени не имеют положительных последствий — большинство людей из всего спектра голосующего населения проигрывают. Потери доходов, как правило, носят глубокий и повсеместный характер. Следовательно, недовольство, вызванное вытекающей из этого экономической незащищённостью, имеет тенденцию быть более всеобъемлющим фактором, а поэтому, политически значимым.

В то время как экономическая незащищённость уже заранее возрастает в годы, предшествующие любому финансовому кризису, она достигает пика в годы глобальной рецессии и кризиса государственного долга, но затем резко снижается после. Глобализация и роботизация, которые являются долгосрочными тенденциями, а не явлениями делового цикла, не могут быть причинами таких падений/взлётов.

Если рассматривать ситуацию предметно, основываясь на недалёких исторических фактах, то можно наблюдать, что состав тех, кто испытывал серьёзные проблемы с экономической безопасностью, также изменился после начала кризиса в 2008 году и распространился на слои населения, менее пострадавшие от шока глобализации. До финансового кризиса, в годы волны глобализации, преобладает заболеваемость рабочих среди тех слоёв населения, кто испытывал повышенную незащищённость и получал небольшую заработную плату (в среднем 66%). А в годы после 2008 г. доля болеющих работников существенно увеличилась, более чем на восемь процентных пунктов, по сравнению с докризисными годами. Финансовые проблемы также привнесли дополнительную долю экономической нестабильности в средний класс (определяемый как прослойка людей, находящиеся в середине 50% распределения доходов в каждой стране). Доля избирателей из среднего класса, испытывающих серьёзную неуверенность в себе (т. е. находящихся в верхнем квартиле), быстро возрастала в годы Великой рецессии 2008 года. Таким образом, финансовый кризис не только усилил дестабилизирующие факторы среди социальных слоёв, которые уже страдали от глобализации и тому подобного до кризиса (как правило, это рабочие и низкоквалифицированные работники, находящиеся в нижней части распределения доходов), но также распространил это влияние на сегменты населения, которое было более защищено от глобализации.

Важно отметить, что для экономик, подобных развитым западным странам, где и фирмы, и домохозяйства сильно зависят от финансов, с экономическими коллапсами особенно трудно справляться. Один из важных механизмов смягчения шоков доходов в этих странах – рыночные займы – страдает от кризиса, поскольку финансовые рынки перестают работать слаженно, а денежные ограничения становятся все более обязательными. Кроме того, падение цен на активы, вызванное кризисом, приводит к обеднению любых сбережений, которые работники могли накопить в целях предосторожности, что ограничивает их способность справляться с экономической нестабильностью.

Поэтому финансовые кризисы создают новые классы разочарованных избирателей. Экономическая незащищённость, вызванная глобальными экономическими проблемами, оказывает причинное воздействие на доверие избирателей к политическим партиям, на явку и выбор избирателей. Социологи также фиксируют рост воздерживающихся от голосования, особенно среди тех, кто ещё не сильно пострадал от глобализации, но уже проецирует на себя негативные воздействия от общей экономической ситуации в стране.

Финансовые кризисы наносят наибольший ущерб людям, которые в большей степени зависят от заимствований, чтобы смягчить удары по доходам и, таким образом, справиться с экономической нестабильностью. Такие потрясения ограничивают возможности людей, зависящих от кредитов и займов. Часто такими людьми оказываются те, которые также принадлежат к сегментам среднего класса, тем самым значительно расширяя круг избирателей, которые стремятся к финансовому благополучию/стабильности и сомневаются, что существующее управление экономикой может это обеспечить. В свою очередь, зависимость от заимствований варьируется у разных людей, в зависимости от величины их профиля доходов по возрасту: люди с более крутым профилем должны больше полагаться на заимствования для сглаживания потерь своего уровня потребления, что делает их более уязвимыми к финансовым потрясениям.

В псевдопанельном анализе недавнего опроса, проводившегося европейским центром финансовых исследований, разные когорты респондентов в разных странах демонстрируют заметные различия в величине профилей доходов по возрасту. Следовательно, разные профессии проявляют неоднородную чувствительность к финансовым проблемам. Используя неоднородность профилей доходов, исследователи выстроили инструмент сдвига-доли, где сдвиг представляет собой совокупный экономический шок, воздействующий на страну, а доля, определяющая чувствительность каждой когорты, представляет собой средневзвешенную чувствительность в этом сегменте, используя в качестве весов доли разных профессий в группе.

Воздействие на поведение избирателей по всем трём параметрам имеет одинаковое стандартное отклонение значения экономической незащищённости и приводит к следующим последствиям:

• вызывает увеличение числа популистских голосований на семь процентных пунктов, что составляет около 94% среднего значения по выборке;
• снижает явку более чем на восемь процентных пунктов (около 10% от среднего по выборке)
• снижает доверие к политическим партиям на целых 35% от среднего по выборке.

Данный анализ показывает, что финансовый кризис расширил пул разочарованных избирателей, побудив, со стороны предложения, политические партии выйти на политическую арену с платформами, дающими разочарованным избирателям новую надежду на простую и контролируемую защиту. Действительно, в этот период приходится момент максимального вхождения новых (и трансформации существующих) партий в Европе.

Аналитика динамики предложения популизма в Европе, рассматривающий манифесты всех европейских партий и отличающий партии-долгожители (присутствующие как до, так и после финансового кризиса) от партий, которые умерли или родились вместе с кризисом, подтверждает, что большая часть ухода старых партий и появления новых популистских партий, а также большая часть трансформации платформ, которые стали популистскими, но не считались таковыми ранее, произошли после финансового кризиса.

Из всего этого можно вынести определённые утверждения, что экономический негатив является переломным моментом, изменяющим политику как со стороны спроса, так и со стороны предложения. Тот факт, что после кризиса (т.е. после 2014 г.) популизм сохраняется в Европе, говорит о том, что он создал структурный перелом, от которого трудно оправиться, изменив взгляды людей и риторику всех сторон. Ещё неизвестно, изменит ли эта волна популизма политику в Европе навсегда — возможность, которую нельзя исключать, как предполагают исследования прошлых исторических эпизодов.